Десанка Максимович

Продлевая весну

О, молодость, молодость,
Ты словно мигом проходишь,
но я тебе не позволяю уйти.

По окружности сердца поставлю заставы:
горе и радость, надёжнее их укреплю.
Вокруг сада души будут сосен булавы
плющи и розы, как я люблю.
Ветра вихри и воды реки широкой
потопом великим я вместе скручу.
Рядом с нашей скалой одинокой,
подобно огромному обручу,
красивого снега стеною высокой,
пургой принесённого, я заключу.

Доступно это одной лишь младости.
Никто не сможет, подобно тебе
весёлым быть в горе, а мрачным в радости,
участвуя в их бесконечной борьбе.

О, молодость, молодость!
В сердце ничьём не найдешь той жажды,
что возвышается вплоть до ворот творца.
Никто не будет так чисто и совершенно, однажды,
буянить грехами, кипя страстями юнца.

О, молодость, молодость!
С собою вместе уносишь ты прочь
все боли и радости этой безумной жизни.
Прошу тебя, расставание наше отсрочь.
Я не хочу быть частью в скорбной тризне.

Вокруг сердца пробивать я тропу начну
великой любви, которую благословлю,
в саду своём посажу одну лишь весну,
все ароматы её благовоний я уловлю.
Все солнца и звезды зажечь поможешь
ты в небесах румяного светлого дня
и ты не захочешь, и не сможешь
ни за что избавиться от меня.

О, опасные мрачные радости,
о, боли приятные до безумия!
Моя молодость, дай мне сладости,
не требуй какого-то благоразумия!
Потому что тогда будут жить долины,
ароматы, люди и звезды гореть;
и я буду видеть твой взор орлиный
и мне будет слитно всё: да или нет.
Ведь и во мне был когда-то пыл единый
от твоей боли и радости.
О, моя молодость!

Не бойся

Не бойся, если с деревьев лист упадёт вдогонку
И в тёмной ночи исчезнет последний шум,
когда всё стремится сверху в лихую сторонку
и когда слабой мыслью ненужной плутает ум.

Не бойся, если море вдруг стихнет, как старый вождь,
смутным блеском заполнясь, оно стремится к вечности.
Не бойся, всё будет бездумно, как падает дождь,
как нас оставляет Луна, в горящих небес бесконечности.

Не бойся, всё это будет словно бы в дымке,
пути и колодцы, весь мир исчезнет куда-то.
Поддержка станет рукой, протянутой к невидимке,
пока не возникнет плот, всё будет туманом покрыто.

Не бойся, это так бархатисто, как белый пух,
что падает с тополя и, словно вата, на землю ложится.
Мы почувствуем сильную боль, вместо слабых двух,
Мы увидим, как водами омрачённый мир окружится.

Не бойся, это будет быстро, незаметно щёлкнет замок,
Тогда вокруг нас только лишь простор посинеет.
Вот рука твоя, будет она для жизни моей урок,
И как соломинка, в мост превратясь она окаменеет.

Помнишь, детьми, мы шагали, отважно минуя бревно,
шли через бездны воды в тёмном и влажном пруду,
наощупь, совсем не глядя в глубокое чёрное дно?
Ты в него не смотри и сейчас, я медленно поведу.

Прошу прощенья

Я прошу прощенья за скомканные размышленья
За тех, что заплутались
в их сердце цепей окруженьи.
Кто на плечи взвалил слишком тяжёлое бремя.
И кто не знает, чтоб справиться нужно лишь время.
Для тех, кто хочет добиться всего и сразу.
Я прошу прощенья для тех, кто бежит от всего
И кто одержим убежденьем,
Что где-то есть волшебство.
Есть, но, увы, не на нашей планете.
Для тех, что пугаются, словно дети,
Когда перед ними всплывает проблема,
Глядеть открыто в глаза – решения схема.
Я прошу прощенья для тех, кто себя не осознают.
Не потому, что они не могут и не умеют,
А потому, что ушли далеко от себя и не смеют.
На сердце их тяжесть висит годами,
Но они эту ношу навьючили сами..

Умирающее сердце

Снизь же к груди свою голову, где моё сердце остановилось:
Внимай же беззвучно безмолвие, что там зреет,
И всё без весенней шумихи и суеты,
бегство пожара осеннего, с духом, тяжёлым от плача.
Так величаво и гордо сердечко моё угасает,
словно огромный и страшный дымится костер погребальный.

Снизь же к груди свою голову, где моё сердце остановилось
и слушай, как там оно медленно тлеет,
без высокого пламени и без дыма,
но догорает сверкающим жаром, точно бирючьи глаза,
больше, чем в сердце Земли кипящем,
в нём сила.

И каждая жилка, как раскаленная драгоценность,
отходит без пепла и чада,
всё за собою горящий огонь уносит.
Снизь же к груди свою голову, где моё сердце остановилось,
горит моя грудь от вечернего мрака
мощно, как огнище в зимнюю полночь.

Не каждому сердцу дано
гореть так до последней капли,
чтоб умирая, плоть засияла,
чтоб каждая часть её осветилась,
как у звезды венцом награждённой.

Снизь же к груди свою голову, где моё сердце остановилось.
Там от него ничего не осталось
после того, как оно разбилось,
нет даже пепла.
Лишь тишина неземная и страшная,
словно в том месте,
откуда выносят мёртвых.

Исход

Из-за исхода словно на плечи ложилось бремя.
Из спящих домов первым дымком потянуло.
Огненный всадник не вставил ноженьку в стремя,
не наступило ещё час, солнце не отдохнуло.

А после я встретилась с лесом мирным и белокурым,
на лужайки ложилась роса, прозрачная как кристалл.
Бурлящие горные реки и склоны по косогорам,
весь окружающий мир напряжённым и страшным стал.

Солнце мрачней всё и птицы утра потише поют.
И тогда я размыслила: что же ещё со мною случится?
Мне пока слышен смех и согревает домашний уют
трудно одинокой быть и этой жизни учиться.

Полночь

И внезапно странное что-то стряслось,
как будто чудесное слово произнесено:
картину, висящую на стене, взирали
и река в ней текла широко и размеренно,
а у деревьев, что верхом её попирали
листья на тонких ветках поумирали.
И внезапно печальное что-то стряслось:
в высоком небе раздался жалобный крик,
это зерном навылет изображенье пронзило
и уплывали рекою вдаль серебристые крыла
птицы, что в недрах она водою сокрыла.

Одиночество

С утра я хожу, как будто адом
между водой, за ночь разлившейся.
Нигде ни души нет, есть только тайна,
веточка, всеми ветрами оставленная.
Только лишь одна я и одиночество -
вечное, сладкое и окровавленное.

Не слышен никто, ни кроха, ни тварь и ни люди.
И запах свой приносит солнце оттуда,
куда ты уже никогда не прибудешь.
А на небе я вижу сияние светлых глаз,
и эха полночного плача глас
беспрестанного, слышу я и сейчас.

И всякий раз, когда ветвь меня задевает,
Она за собою плечо твоё скрывает
Иди же за мной по пятам, не отставая.
В тёмную тень на тропе превращаясь.
Что ты ждёшь и глядишь настороженно.
Я всё знаю. Знаю, что всё это невозможно
никогда в этой жизни. Теперь и вовеки.

Завещание

Я оставлю после себя только речи,
Найденные на глубине восприятия.
Они как сокровища из сундука:
Эхо завещанной ветром флейты,
кованой, там, где куются серпы.
Слова, вырванные из клюва птицы,
летящей над облаками.
Речи, проверенные в огне,
которые тайны и пепел знают.
Речи, прочитанные из взгляда нищего,
вынутые из плача людского.
Слова, которые дети и подземельные реки
первыми говорят, когда замечают солнце.

Я вам оставлю самое неощутимое:
горстку речей стихами скованных,
как в янтаре старинное насекомое.
После меня уже не сохранится
ни капли крови и ни рубца,
ни боли, ни страха,
ни кости… А как же? Как же сердца?
Они сберегутся, но крохотные, как у птаха.

Взгляд поэта

Кто стремится к солнцу,
у того по пятам следует тень.
Кто лелеет цвета,
на зрачки того падёт завеса.
Кто заключается в себе,
тот бросается на всех извне.
Кто не умеет унижать,
тот умрёт от нанесённых ему ран.

Утешение

Если бы мы не мяли вместе траву в апреле,
Мы не ощутили б дыхания первого снега.
Больше люблю я зимнюю мирную чистоту
чем больной день весенний, стоящий у порога,
когда не можешь рук тронуть, ты сразу в поту.
Мы будем жить теми священными днями,
когда души начнут осторожненько созревать,
они урожая будут покрыты гроздями
и вечность сердца сумеют почувствовать.
Будем кататься со смеху тёмными временами,
когда человек обычный смеется всё тише и реже.
Начнём говорить и дышать волшебными часами
чтоб промежутки жизни почувствовать глубже,
тогда лишь влюблённые станут один другому
благородный друг и родимый брат.
Расстанемся мы перед дальней дорогой,
С которой не сможешь писать и идти назад.

Тайна

Я опустила глаза и заплакала про себя,
там, где никто другой моих слёз не увидит.
И в последний, невидимый путь, брала я тебя
к сердцу. И обняла тебя нежно, словно сон обнимает.
Я внутренне протягивала мои бледные руки к тебе
и, скрывая от остальных, их положила тебе на плечи.
И с болью прислушивалась к твоим счастливым речам,
как к пёстрым птицам, которых бросала в толпу, чтоб её забавить.

Предчувствие

Я узнала тебя, когда сходит снег,
сходит, и ветром повеет тёплым.
Близость весны так душу мне греет,
греет, я жадно разгорячённый воздух глотала.
Ласково я всмотрелась в твой оттиск,
оттиск на тающем белом снеге.
Я знала, ты будешь мне дорог,
дорог для жизни целой моей.
Я узнала тебя в день твоего звонка,
день слегка пьяный, свежий и мягкий.
Ты мне казался давно знакомым,
Ты уже знал, когда я познаю тебя.
Ласково я всмотрелась в твой оттиск,
оттиск на тающем белом снеге.
Я знала, ты будешь мне дорог,
дорог для жизни целой моей.
Я узнала тебя, когда лёд трещит,
лёд, когда воскресает весны дыханье.
когда день то румян, то горек и бледен,
когда счастливо и, в то же время, печально.
Ласково я всмотрелась в твой оттиск,
оттиск на тающем белом снеге.
Я знала, ты будешь мне дорог,
дорог для жизни целой моей.

Первый день любви

От твоей близости всё во мне, как будто, пылает,
от голоса я дрожу, жду, когда мы друг другу шепнём.
И от нежных чувств сердце не бьётся, оно замирает.
От твоего появлении в моей жизни всё полыхает,
в пространстве души моей словно цветы расцветают.
Они всходят, растут и раскрываются день за днём.
Как заколдованная иду по уличной тесноте,
под сердцем неся ещё одно, я ими шагаю.
Ради любви, часто на счастье я наступаю,
и пробиваюсь в стыдливой ветвей наготе,
я лоб свой росой, исчезающей умываю.
Светлое опьянение обернулось безумной чарой?
От него ли со мной этот запах или он целой весной?
Ещё я ступаю по Земле этой пыльной и старой,
или уже нахожусь в новой среде неземной?
Если это по твоей любви мосту
я поднимаюсь над миром всем,
что покрупней этой замкнутой петли?
Пусть же высоты ждут и надеются,
на гостя, явившегося к ним с Земли,
и возликуют птицы новому аисту.

Покаяние

Только сейчас, в этой неволе, я вижу,
насколько же я была твоя.
Насколько я часть твоей красоты
и твоего трагизма,
я - то яблоко, что с твоего упало дерева,
я вижу это только сейчас,
когда многие отдаляются и стыдятся тебя.
Только теперь, когда они упрекают
и плюют открыто тебе в лицо,
они каждый час в тебе погибают,
когда стонут от тяжести
твоей горы сельских плеч,
когда нет ни мгновенья, ни камня
чтоб не обрушились унижать тебя,
только сейчас, я вижу, как ты неповторима
и насколько же ты моя.
Теперь они кажутся мне забытыми
но они распластались, как пятно
без имени и лица,
дни, когда я тебя раздражала,
утопая в своих мелких болях,
как будто бы я посторонняя для тебя.
Только теперь, я вижу, то, что и я
незнакомца пустила за твой порог
и была среди твоих палачей.

Стихи для меня и тебя

Нужно мне очень много солнца,
чтобы и ночью, нам не расставаться,
только оно за мною свой свет бросает
в бездне порою безмерно глубокой,
только его я держу в ладонях, тогда
когда от горя пальца я своего не вижу.
Нужна необъятная нежность мне,
постоянно, и большущее милосердие;
нужна мне передышка, чтобы найти
середину между сердцем и мозгом,
между небом и болью,
что стоит перед ним на коленях.
Радостным взором просветлённые
многие лица,
постоянно и в момент любой.
Мне нужны друзья, насколько возможно,
и нужны разводные мосты
через ненависть и
неизбежность.

На прощание

1.

Скажи мне сейчас, когда больше ничто не остаётся:
были ль часы отчаянные, а дни высокие и желанные,
а те времена, когда новая боль над старой смеётся.
И от слов твоих, уже не трепещет душа долгожданно…
Скажи, тебе ведь моя печаль
безумно сердце больное саднила,
тогда, когда я тебя так много,
и так безмерно любила?

Скажи мне сейчас, когда те года утекли, как вода,
Когда всё прошедшее новое счастье твоё проклинает
и дни, содержательней коих не будет уже никогда.
Душа твоя лишь, при встрече со мной о былом вспоминает…
Скажи мне, ведь от радости
сердце твоё бы не защемило,
если б тебя пуще прежнего я
не бы любила?

2.

Была я чиста и доверчива, и молода…
Растворялась в те годы я, словно вода,
А ведь тогда, купаясь в далёком бывалом,
промолвить ты мог, играючи, между нами
много, так много, со смыслов шквалом,
выразив это двумя всего лишь словами.

Мне было спокойно, когда мы вдвоём,
Ведь ты самым важным был в сердце моём.
Ты был мне так дорог, что случается редко,
за всем, что ты мог мне тогда сказать:
иногда попросить, иногда растерзать,
повсюду ты оставлял свою метку.

Теперь мое сердце бьется намного ровней:
В жизни не столь я люблю, сколько знаю в ней.
и уже сейчас, купаясь в далёком бывалом,
Промолвить бы ты не смог между нами
много, так много, со смыслов шквалом,
выразив это двумя всего лишь словами.

А сегодня, когда мне, пожалуй, уже всё равно,
Ты хотел бы словами, сказанными давно,
вновь пробудить, как когда-то, сердечную дрожь,
то внутри меня зашептал бы кто-то открыто:
- Всё это было пережито и давно позабыто.
Это была неприкрытая и бесстыдная ложь.

3.

О, если бы ты знал, что со мной происходит,
ведь больше не буду я никогда смеяться…
Даже весной, когда всё растущее всходит
и летом, когда всё цветёт и тянет обняться.
Приходи ко мне в полутьме, когда прозябает грусть.

О, если бы ты знал, что с случается душами, когда вдруг узнают,
что на морозе последнее деревце хрупкое умирает
и последние листья в тумане надрывно поют,
нет больше шанса, они только лишь взирают.
Все осенние жалобы знают они уже наизусть.

О, если бы ты знал, что сердечко моё скрывает,
когда глаза сумасшедше ища вдаль устремляются.
О, если бы ты знал, какою дремотною жизнь моя бывает,
Когда без цветов и дрожи взаимно лишь отдаляются,
Ведь дней, когда с тобой я не встречаюсь уже не счесть.

4.

Полюбила его. Каждый вечер я уходила в луга
и в каждый бутон отправляла шептанием нежным имя его,
а позже, пылающим солнцем утром, ароматами и росой покрытым,
поцелуями сладкими из бутонов я их извлекала.

Я любила его. Каждый вечер я в душу его запускала
стаи нежных, новорожденных шепотков, чтобы их каждое утро,
наполненных духом, из губ его принимать.

Он ушел. Каждый вечер скитаюсь по нивам и его к себе призываю.
Цепляя слова, отягощённые слезами, на крылья ветров и зову его.
Мешаю свой увядающий шёпот с шелестом палых листьев и зову его.
Но напрасно.
Мне слышится лишь измождённое эхо собственных слов.
Он далеко ушёл.

5.

Влюбилась однажды белая нежная роза
в чёрный колючий тёрн.
Неужто не веришь ты мне, дорогой,
что нежная роза тёрн полюбила?

И как только при солнца восходе она рассказала, как любит его,
он лишь громогласно над ней рассмеялся.
Ужели не веришь ты мне, дорогой,
что пренебрежительно он засмеялся?

Но если, вдруг, кто-то захочет сорвать ту душистую розу,
То тёрн ему руки навылет проткнёт.
Возможно ли это, мой дорогой,
что тёрн своими шипами руки пронзает ему?

Шрам

В душе моей скрывается глубокий шрам,
который только лишь во сне болит.
Днём хохочу, его не замечая,
а в сумерках всё смутно
и леденит ознобом
воспоминание о чьей-то смерти.

И не ясно, отчего же взялось это во мне,
был ли восход или закат тогда,
когда оно мне в душу впилось.
Я, иногда, глубинно сомневаюсь:
возможно, то не след уже пережитого,
а может это
опасный знак чего-нибудь плохого,
что предвкушает моя душа.

Одно уверенье

Должна одними вечерами красивыми
В глаза твои смотреть до самого дна,
На веки, ставшие тонкими и пугливыми
легкими, словно объятия полусна,
оттенив их своими губами.

Я должна, как-то раз, в суете календарных дат
из постылого дня создать тот родной,
на сердце твоём, легко, словно ты мне брат,
снять твою боль, если вместе ты со мной,
положив на тебя свою руку.

Я должна, однажды тебя защитить от себя,
чтоб наготове ты встретил дальнюю дорогу.
И с нежной песней на плече дорогом, любя,
так дивно обнять и тепло, уничтожив тревогу,
положив на тебя свою голову.

Ты захочешь однажды погожим утром
дать заглянуть в глубины свои до дна,
«где ж мягкие те - скажешь под взором:
подобные миражам из легкого сна,
её кроткие поцелуи?».

Ты будешь так часто один во тьме ночной,
когда эта жизнь не будет тебе дорога,
говорить: «где же та, что как с братом, со мной
всегда будет рядом и с души уберёт снега
прикосновением руки?».

Так ты после и будешь повсюду блуждать
уединенно, видя себя везде словно впервые.
говорить: «где она, что ласкала, не давая страдать,
мои бренные плечи и объятья живые
дарила, голову опустив?».

Полнолуние

Луна вокруг комнаты нервно кружит,
вдоль карниза плавно перемещается,
серебром наши бокалы наполняются,
ведь бутылок цепь осушить надлежит.

При лунном свете я часто пьянела
иногда из-за счастья, порой из-за муки.
Выпьем же, друг, и сейчас, от скуки.
Настежь окна распахнуты, они, как два тела.
Убедишься ты, не так сладка эта чаша.
Для вина невозможна та теплота,
что подарит ночных небес высота.

Так, выпьем его. Поскольку всё проходит.
Друг мой, быть может нам только снится
это зелье полуночи, тьма ведь так коротка.
Ты будешь знать мою жизнь наизусть, наверняка,
когда хмельного вина остаток опорожнится.

Будут для тебя прозрачнее прозрачного
и мои глаза, и моя душа,
в ней глубоко своё исследование верша,
вплоть самого донышка мрачного.

Речи хлынут наружу, без всякой причины,
уцелеет лишь сердца одна струна.
И старый хозяин трактира Луна,
из чащобной смехом зальётся пучины.

Зрелость

Я знаю людей с мыслями, не смеющих подумать.
Я знаю бунтарей со словами, которые не будут сказаны.
Я знаю влюблённых со слезами, которые никогда не польются.
Я знаю страдальцев, которые заглушают свою боль смехом.
Я знаю фантазёров, мечта которых никогда не воплотится.
Я знаю горящих желанием отомстить с рукой, которая удерживает их.
Я знаю поэтов со стихами, создающимися только для себя.
Я знаю многих, недостаточно удачливых,
но они всё ещё дышат.

Влюбились два ветра

Влюбились два ветра от гор иных столкновения,
как любят друг друга два ярких светила, два духа,
как любят друг друга два взгляда или два слуха,
соизмеримы ли яркое солнце и лунного света сияние,

иль с небесами высот ледяных свечение.
Они обнимались над курганами и полями,
в листьях цветущих ветвей и над пропастями,
они не знали, как остановить влечение,

им не было нужно, кто из них кто, разбираться
они не могли разделяться и разлучаться.
Не пререкались и не входили в спор.

Если сломаются горечью и расстояньем,
любили друг друга с грустью и воспоминаньем -
два ветра различных с двух далёких гор.

Я и я

О, если бы смогла только лишь раз
я куда-то за горы далеко
сбежать от себя.

Совсем одинока и ничтожна
Я пронеслась бы через леса,
открыв для себя полян глубины.

Я погрузилась бы в жизнь кипучую,
я каждому руку бы подала,
если бы только я смогла…

Но что в реальности часто бывает
с душою чьей-то, если она
только для радости создана?

С детства это творится со мною,
куда бы стопы я ни направила,
я всегда буду сумрачною.

А мне это нравилось изначально:
если птицы летят через лунную ночь,
когда с деревьев тихонько листья спадают,

когда все призраки в сон улетают,
если никто из людей меня не любят,
если вещи душе моей мешают.

Я всегда предчувствовала неудачи,
слезы и боли,
а мои наслаждения омрачались.

Она всегда меня мучила сладко:
ни в лесу, ни в любви, ни в работе,
нигде она не оставляла меня одну.

Я знаю, что я умру и состарюсь,
а её молодую вовеки,
постоянно боли желающую,
оставлю жить после себя.

Женщина мужчине

Кто бы ты ни был, здесь оставайся,
у порога пусть темень нас застаёт.
Не исчезай, никуда не девайся,
будь тем, кого так мне недостаёт.
Душа пылает, надеясь, что что-то произойдёт
и сгорает она, ведь всё в этом мире пройдёт.

И кажется мне, тот, кто хочет себя найти,
Ищет, как проще существованье спасти.
Он на наш холм хочет ночью прийти,
Желая вкруг пальца судьбу свою провести.
Я как осиновый лист, трясущийся на пути,
с душою немирной, желающей небом идти.

Просто погладь сегодня меня
нежно и ласково по голове,
согревающим словом меня осеня.
Как же пустынно на этом острове
и грудь от одиночества тяжела.
Всё саднит и сгорело всё дотла.

И мне кажется, что где-то рядом
влюблённое сердце, кому-то мешает,
поэтому он на холм прибывает
посмеяться над тем, что в жизни бывает.
Облако в темноте над рощей слетает
оно от лужка наверх уплывает.
Туманы лишь утром поля покрывают.

Кто бы ты ни был, меня обними,
к тёплой груди своей чутко прижми.
Сердце устало, что меня сделает любящей?
Душа - не более, чем оборотная сторона
людской толпы и массы ненужных вещей.
Я исподлобья гляжу и снова осталась одна.

И мне кажется, где-то рядом, недалеко
от невыносимого горя страдает некто,
так что он заберётся на холм наш легко,
чтобы умерли весело все и приподнято.
Горлицы робкие и на нашем холме бывают,
они очень тихо и мягко взывая,
дорогу ввысь к небесам открывают.

Волнение

Не нужно, не подходи ко мне! Хочу я вдали
любить и безумно желать твоих глаза два.
Счастье возможно лишь вдалеке от Земли,
Только намёк на «да», к чему тут пустые слова?

Не нужно, не подходи ко мне! Так есть больше дрожи,
приятной тревоги, страха, мечты и сомнения.
Чувство дороже, пока воплощение невозможно,
Неисчислимо скрывается в сладости предвкушения.

Не нужно! Зачем ты подходишь ко мне осторожно?
Лишь в отдалении вспыхнет звезда. Или я не права?
Вблизи восхищаться другим становится невозможно.
Нет, не подойдут вплотную ко мне этих глаза два.

Одна смерть

Влюбился гиацинт красивый вчера,
когда рассвет просиял долгожданный
и солнце нежно целует цветы,
густые леса и наливные поляны,
где прельщает свежей росою трава,
сияющий весь фиолетово-синий
влюбился гиацинт красивый.

Она рядом с ним ввысь поднималась.
А когда наступает призрачный вечер,
он свежайшие её уста
поцелуем первым осеняет,
девственные уста, она хороша и чиста.
Таил молчание лес, лишь немо внимая.
Рядом с ним она ввысь поднималась.

Сегодня вдвоём они в вазе одной,
свои головы вниз склонив.
Нить неразлучно повязала
в тёплых объятиях нас схватив…
что гиацинт, своими устами глотает
последние капли её росы родной.
Они этим утром вместе в вазе одной.

О, если б и мы, любимый мой,
хоть эта жизнь так коротка,
вместе бы были, как два этих нежных,
открытых и неразлучных цветка,
чтоб, может быть, очень скоро утром
к нам явилось бы завтра радости -
волшебное завтра смерти!

Счастье

Я больше не меряю время часами,
даже солнечными, ночь иногда мне дороже светлого дня.
Глаза твои для меня стали полюсами
день, если вернутся и ночь, когда вновь уйдут от меня.

Я не измеряю счастье радостью,
от него только крепче моя тоска.
Оно проявляется с Божией милостью,
как пуля, остановившаяся у виска.

Мне вовсе не жалко, что жизни вода
с собой унесла мои ветви зелёные.
Молодость пусть уйдёт навсегда,
лишь бы ты был со мной воспламенённою.

Каждое слово твоё

Каждое слово твоё
во мне поднимается до стихов.
Каждое слово твоё.

Любое касанье твоё
во мне до объятий ширится.
Любое касанье твоё.

Случайное наше знакомство
во мне вырастает до целой жизни.
Случайное наше знакомство.

Всё то, что случилось с тобой у меня,
живёт во мне словно в сказке волшебной.
И, мне кажется, не повернётся вспять,
Всё то, что произошло с тобой у меня.

Я так бы хотела
любить, как впервые, сейчас.

Хотела бы я не поверить,
что сердце моё пойдет за тобою,
когда ты однажды уйдешь.

Сумрачные стихи

Спасибо за сумасшедший час сплошной боли.
Передо мной сиротливый цветок диадемы белой -
месяц неполный светит, как будто луну раскололи.
Не нужно печалить глаза тоской застарелой,
в небесах выступает он, его покоримся воле.

Спускаться нам нужно в перелесье и в путь,
где травами лечит тишина прозрачная, как слеза.
Стоит под лунного света широкий подол заглянуть,
исчезнешь в ночи ты, как только закроешь глаза,
будто б во сне, стоит лишь легонько рукой махнуть.

Потому что вечное только то, что вечно:
месяц и сердце не могут быть врозь.
И если промолвить чистосердечно:
нужно любить так, чтобы неслись насквозь
часы красоты, может это и бесчеловечно.

К нам вместе с радостью боль приходит,
Забвеньем ни капли не побороть. Всё внутри.
Любить нужно только лишь то, что проходит.
И прошу тебя, никогда ничего не говори
Тогда, когда месяц волшебный всходит.

Приветствие незнакомке

Дама неведомая, почтенная госпожа
того, кого сердце моё и сегодня желает!
Теперь любят Вас и Бог и люди,
а о сердце моем он говорить не смеет,
оно никогда никого ни к чему не склонит,
как цветок расцветает с души моей льются стихи.
Госпожа, я знаю, как он голову опускает
в бледные руки, когда боль от любви её наклоняет,
я знаю, как он ненавидит и как он любит.
Я знаю, что Вы сейчас его жизнь и счастье,
а я для него была его болью и святыней.
Он мечтает поцеловать и края подола у Вас,
и сердца ваши, словно звёзды на небе вместе.
Дама неведомая, почтенная госпожа!
Он думает обо мне, как о заброшенном доме
и я знаю, что теперь он гуляет Вашим двором.

Наш секрет

Я не буду говорить кому-нибудь о тебе.
Не выдам я, кем же являлся ты для меня.
Был ли ты близким другом тогда или нет.
Стал ли ты тем, кто оставил
в наших мечтах и желаниях
дней этих незабываемый след.

Я не скажу им, если из одиночества
жажды, усталости, ни тогда,
когда, жизнь других нам дала обильно,
наши сердца никогда,
ради себя или ради другого,
не болели настолько сильно.

Я не признаюсь, что такое единство,
Когда наши глаза сливаются вместе
в созвездие жаждущее одно,
ни я, ни ты, мы не были рады,
что же с нами будет -
или было нам всё равно?

Я не объясню, это жизнь
или от смерти страх
скрепили нам воедино руки.
Не звуки ли смеха
мы больше любили,
чем лес из слёз и море разлуки?

Я не скажу им, ни одному человеку,
что могло, и могло ли что-то
заплести и соединить наши души
на протяжении целого века.
Отрава или лекарство
то, что пришло
по сравнению с тем, что было.

Я никогда не признаюсь,
что из-за тебя стихи
упорно меня окликают:
может быть, пьют нежность,
как наши леса весной,
или тихо и грустно
внутри молчат и вздыхают.
О, я никому не скажу
это радостно или больно
но, не зря они возникают.

Я больше люблю, чтобы молчаливыми
вместе шли и я, и он,
где одинаковой светлостью излучается
и день, и ночь, и заря.
Где и счастье твоё и боль не бывают зря.
Где из сходной материи получаются
человек, и его мечта.

Любовь

Моей мысли о тебе нежной и прицельной
ни часа зачатия, ни причины я не различала,
она как кольцо обручальное на деснице верной,
в круговом движении нет ни конца, ни начала.

В моем сердце всегда глубоко была эта мысль,
что действительность наверняка превратится в грёзы.
Всему, что было, она предаст и трепет, и смысл,
с ней, при улыбке моей, на глаза навернутся слёзы.

С ней глаза мои станут лучистее и мечтания краше.
Она мою жизнь освещает ярко, как ясный день.
Скользит по усталым тропинкам и забытым пашням
манящая и завораживающая вечерняя тень.

Мой мир

Мой мир состоит из мыслей спутанных,
идущих от сердца почти сокрушённого,
из того, что я разбираюсь в боли и муках,
мой мир состоит из чего-то неизречённого.

Мой свет состоит из неверия в Бога,
и от убеждённости,
что он где-то там наверху,
от отрицаний Его судов и законов,
до воли Его, от Его со мной диалога.

Мой мир состоит из беспокойства,
Душа моя от стыда вечно сгорает,
в ней есть и раскаяние,
и бунта жёсткие свойства,
ведь некто пойдёт, только если он зашагает.

Душа моя состоит из того, чего жаждут,
когда тьма придёт с ночных берегов.
Она прочь уйдёт, от жгучего запаха дыма,
угаснув совсем от мучительной боли.
Душа моя сотней вселенных измерима
и чистилища есть в ней сто кругов.

Обещала ты, что будешь вечной

Ты слово дала, даже если мы пропадём,
что останешься вечной всегда,
если вернёмся назад, всегда мы тебя найдём,
как тень под навесом,
как дома порог отыщем мы без труда.

Не было плавания, чтобы на берегу мы не сидели,
ведь морякам свойственно ждущую иметь жену.
Мы постоянно в открытое море глядели.
Там не было ни одного корабля, отошедшего ко дну,
чтоб подле него и неба
мы глаза твои рассмотреть не сумели.

Где бы мы утром ни просыпались,
в окне были ты и солнце. Всегда.
Мы повсюду во взгляде твоём купались.
Он был словно воздух и как вода,
И тот, и другая неразрывно вместе держались.

Ты пообещала, что будешь вечной,
с твоей стороны умирать – бессердечно.
Что будет дальше и где ты нас ждёшь?

И когда ты нас навсегда покидала,
казалось, что всё будет сызнова и сначала.
Не верил никто, что ты никогда не придёшь.

Женщина

Мое сердце - источник благодеяний,
мои слова смертельные раны предотвратят,
они словно листья лечебных растений,
мои шаги могут вести меня
и тех, кто идёт куда глаза глядят.

Меня привлекает взгляд неудачника
и лоб, тех, кто захлебнулся пучиной,
влажной бессонницей опьянённый.
У меня с лица ты прочтёшь уверенно,
что стала бы я десять раз сестрой
и только один раз женщиной.

Я не могла бы любить без печали.
Родилась я на чьём-то крыле,
чьи боль невозможно не заглушить.
Рождена я с теми мечтами,
с которыми робко дышу на Земле.

Я не могу любить без страданий,
прильнув беспечно к мужской груди.
Я не могла бы помочь тому,
кому всё достаётся легко,
кто знает, что ждёт его впереди.

Я рождена, чтобы отдавать себя,
жалость льётся во мне сквозь сердца раны.
На ладонях указано, что в станье узреть,
в глазах, что они в способны согреть,
на губах, что они, вопреки всему, услышаны.

Прикосновение

Ночью во сне зовёт меня чья-то рука,
И чья я не знаю.
Бегло совсем,
Вечность пройдёт до трёх сосчитаешь пока.

От этого прикасания дошло до слияния
Меня и необъятного покрова ночного -
Я не знаю, с какой бесконечностью
Звездой, планетой или туманностью
И с какой из радуг небесных сияния…

И словно память моя всё скрыла:
Ни сферы, ни бескрайнего звёздного мира…
Ничего невозможно вспомнить, по пробуждению,
Кроме этой руки.
Я всё сразу забыла.

Душу мне подари

Подари мне душу.
Мне грустно от этих кровавых пожаров,
что после себя оставляют лишь пепел,
и разрушительных ураганов.
Женщине нужен только покой.
Подари мне душу,
я бы хотела, чтобы в любви
ты оставался со мной навсегда,
и сохранил свой след во мне вечной тоской.

Подари мне душу.
Мне мало того мига забвения,
того страстного вожделения крови.
Душу мне, душу подари,
изначально во мне спит
жажда пламени вечного,
горящего для вознесения
и нескончаемости любви.

Я женщина, и я не просто тоскую
за горячим любовным бдением,
после которого душа вниз упадёт.
Я бы хотела в объятиях пережить
самые светлые сны
и пьянство той мутной гармонии
любви и долгожданной весны.

Я не хотела бы потерять
ни одного минуты нашего времени,
чтобы каждое ощущение превратилось
в некую жизнь, какой бы малой она не была.
Как самородок полный чистого золота,
душа моя светится после объятий,
как июльского неба звёздная полнота.

Подари мне душу.
Расскажи о своих мечтах в темноте,
поверь свои детские воспоминания.
Желаю, чтобы ты был со мной
до последних дней.
Подари мне душу свою
и каждую отдельно частицу в ней.
Подари мне дыхание легче
и нежней.

О, дай мне слёзы своих
ночных окаянных мук,
расскажи, о чём сердце почасту мечтает.
Дрожишь ли ты от нежданного звука
моих шагов и мелодии моей речи.
Я хочу тебя видеть в своих объятиях
чтобы и после смерти часа,
ощущение было, что дух мой в тебе обитает.

Верность


Я рощу цветок, чтобы укрыть тебя, после прибытия.
Ничьи глаза не должны смотреть на тебя,
До твоего возврата. Я жила, лишь тобой всё время дыша.
Кроме тебя, никто не должен понять,
как ароматна и как сладка моя душа.

Перед людьми я опускаю вниз взгляд невинной волчицы,
его я для тебя храню, когда вновь твоя послышится речь,
пусть они будут полны, как утренние колодцы,
когда ты приблизишься к ним, чтобы воду извлечь.

Я пишу для тебя втихомолку чувственные стихи,
до твоего возвращенья никто их не должен слышать.
Ни один из людей этих строк не почувствует звуки.
Я буду читать их только тогда, когда я разгляжу,
что ты протянул ко мне ласково свои руки.

Успокой же разбитую душу и приласкай,
я сохраню своё сердце до твоего возвращения.
Страдания, какими бы долгими они ни были,
не будут иметь совсем никакого значения.

Наше объятие будет долгим, как ожидание,
будет нескончаемым буквально без края.
Я прижму в полумраке тебя к своей груди,
лишь ясным утром с нежеланием отпуская.

Я рощу цветок, чтобы укрыть тебя, после прибытия.
Чтоб встретить тебя с цветами, знай, я спешу всегда.
И вновь будет целая тысяча суток счастья
И в прошлом исчезнут окаянные эти года.